Лихоимцам, вымогателям и мздоимцам всех мастей нечего более надеяться на поблажки правосудия. В соответствии с президентским декретом от 10.05.2019 №3 "О дополнительных мерах по борьбе с коррупцией" лица, осужденные за совершение коррупционных преступлений, не подлежат представлению к условно-досрочному освобождению или замене неотбытой части наказания более мягким.
Предполагается, что это усилит меры ответственности коррупционеров и «сыграет серьезную превентивную роль», как заявил первый заместитель министра юстиции Сергей Задиран.
По замыслу авторов декрета, те, кто замышляет «некие преступные намерения», получат «дополнительный, очень серьезный психологический стимул для размышления, стоит ли преступать черту закона». Надо полагать сроки, перечисленные в Уголовном кодексе, если и дают какой-то стимул, то явно недостаточный.
Огласим весь список стимулов. Декрет исключает возможность смягчения наказания за такие коррупционных преступлениях как:
- хищение путем злоупотребления служебными полномочиями (ст. 210 УК);
- легализация ("отмывание") средств, полученных преступным путем совершенные повторно, либо должностным лицом с использованием своих служебных полномочий, либо организованной группой, или в особо крупном размере (п.2,3 ст. 235 УК);
- злоупотребление властью или служебными полномочиями (ст. 424 УК);
- бездействие должностного лица (ст. 425 УК);
- превышение власти или служебных полномочий совершенное из корыстной или иной личной заинтересованности или совершенные лицом, занимающим ответственное положение, либо повлекшие тяжкие последствия, а равно умышленное совершение должностным лицом действий, явно выходящих за пределы прав и полномочий, предоставленных ему по службе, сопряженное с насилием, мучением или оскорблением потерпевшего либо применением оружия или спецсредств (п.2, 3 ст. 426 УК);
- незаконное участие в предпринимательской деятельности (ст. 429 УК);
- получение и дача взятки (ст. 430,431 УК);
- посредничество во взяточничестве (ст.432);
- злоупотребление властью, превышение власти либо бездействие власти (ст. 455 УК).Чем же при таком изобилии наказаний поможет новый декрет? Представляете, сидит такой чиновник и умышляет властью злоупотребить или взятку хапнуть. Естественно, в особо крупном размере, чтобы не мелочиться. Поводов полно, способы с незапамятных времен детально отработаны. Заглянул в УК – там за такие безобразия от 5 до 15 лет светит. Ничего, думает, ежели попадусь – пару лет отмотаю, а там скостят. Зато теперь, прочитает декрет – и вострепещет. Не расстрел, конечно, как у стратегического партнера - Китая, но тоже неприятно. Стоит ли ради каких-то паршивых тысяч-миллионов зеленых бумажек от звонка до звонка на нарах париться? И не свернет потенциальный лихоимец с пути добродетели. Что и является целью нашего законодательства: «исключение возможности для появления коррупционных отношений». Власти регулярно рапортуют об успехах на этом поприще. Идет "постоянное совершенствование" законодательства о госзакупках, лицензировании, административных процедурах. Криминальная хроника пестрит чередой как громких и масштабных, так и менее заметных посадок. К примеру, в прошлом году к ответственности привлекли 1089 коррумпированных должностных лиц, в т.ч. 29 ответственных (для сравнения, в 2017-м – «только» 780, в т.ч. 17 всяких шефов).
Но желающих поупражняться в коррупции все равно много. "Не понятна ситуация, когда должностные лица, зная, что в республике ведется такая бескомпромиссная борьба с коррупцией, несмотря на достаточно суровые меры наказания, совершают эти преступления» – пожаловался журналистам начальник управления по борьбе с коррупцией и организованной преступностью Генпрокуратуры Игорь Грейбо. По его мнению, дело тут, в первую очередь, в некоем субъективном факторе. Плюс отсутствие контроля, бесхозяйственность, ненадлежащее исполнение требований по соблюдению установленных законом ограничений должностных лиц и др. То есть, как в старой песенке следователей-знатоков: "если кто-то кое-где у нас порой".
Допустим, можно попытаться объяснить коррупционные скандалы, к примеру, в системах Минздрава, Минлесхоза, недостаточным контролем и профилактической работе в первую очередь со стороны руководителей этих органов. Так чего ж вы таких руководителей назначаете и держите? А декларацию о доходах этих выдвиженцев обнародовать не хотите? Нет? Личную жизнь их оберегаете, ну-ну. А посадки иных начальников, в т.ч. последняя - гендиректора Белтелекома, не наводят на мысль, что дело в другом факторе? Тоже нет? А нормативные акты, к примеру, о госзакупках из одного источника проштудировать не желаете? Опять некогда. Ну так, чтоб ваше драгоценное время не тратить, открою одну тайну. Entre nous, административно-командная система и избыточная доля госсектора в экономике сами по себе постоянно производят взяточничество и иные злоупотребления. Коррупционные плоды неизбежно произрастают на древе властной вертикали тем пышнее, чем эта вертикаль авторитарнее и бюрократизированее. И справиться с таким объективным фактором куда сложнее, чем поймать очередного чиновника при получении от бизнесмена пухлого конвертика с благодарностью за решение какого-то вопроса.
Почему-то в иных странах главное направление борьбы с коррупцией видят не только и не столько в суровости наказания, сколько в исключении или, хотя бы, сведении к минимуму, самой возможности чиновников что-то запрещать, разрешать, мешать или воровать. Там главным оружием в борьбе с коррупцией в мире считается наличие таких формальных институтов, которые исключают саму потребность в неформальных коррупционных отношениях. Это оружие заряжается разделением ветвей власти, независимостью суда, корпоративной культурой и профессиональной этикой, активным участием гражданского общества и СМИ, прозрачностью доходов/расходов должностных лиц и их подотчетностью не столько перед начальством, сколько перед народом.
Но все это – не наши методы.
Рост выявленных в прошлом году коррупционных преступлений на 31% к 2017 году хочется рассматривать как результат повышения эффективности деятельности правоохранительных органов. Но с тем же успехом такой рывок можно объяснить и ростом самой коррупции. Тогда понятно, почему в очередном Индексе восприятия коррупции, составляемом Transparency International, Беларусь за год опустилась с 68 на 70-е место.
К сожалению, ни Минюст, ни Генпрокуратура не объясняют, почему если власти всерьез «ищут самые эффективные меры», чтобы свести коррупцию к минимуму, они упорно игнорируют большинство рекомендаций Группы государств Совета Европы по борьбе с коррупцией (GRECO). Вряд ли декрет № 3 можно считать адекватным ответом на обвинение о несоблюдении в Беларуси антикоррупционных стандартов GRECOи препятствовании публикации отчетов о ситуации с коррупцией в нашей стране.
Наивной публике уже померещилось, что с принятием декрета прекратится популярная практика освобождения посаженных высокопоставленных коррупционеров с направлением их руководить предприятиями АПК. Не надо иллюзий, братцы. Без этого старого-доброго ноу-хау нашей кадровой политике никак нельзя. Если теперь коррупционерам не светят условно-досрочное освобождение или смягчение наказания (ст. 90,91 УК), то никто не покушается отобрать у президента право миловать «индивидуально-определенных лиц» (ст. 96 УК). Зато судебная ветвь власти на эту тему слегка усохнет. Так что у опальных взяточников, если на то будет воля главы государства, сохраняются все шансы выйти на волю досрочно. Чтобы искупить свою корыстную вину беззаветным трудом по вытаскиванию пропащих колхозов из той ямы, в которую их затолкали коллеги по вертикали...