Чем дольше откладывается реформирование белорусских сельскохозяйственных предприятий, тем меньше шансов, что они когда-нибудь станут эффективными. Проблемы АПК еще больше осложнятся тем, что власти пытаются подменить реальные преобразования косметическими мерами. Впрочем, даже они кажутся некоторым аграрным чиновникам слишком радикальными.
Пакет указов, принятых в июле 2014 г., содержал ряд мер по улучшению финансового положения сельхозорганизаций, стимулы для инвесторов и реорганизацию колхозов в хозяйственные общества или коммунальные унитарные предприятия до конца 2015 г. В частности, Указ № 349 предусматривал реорганизацию колхозов (сельскохозяйственных производственных кооперативов) в хозяйственные общества или коммунальные унитарные предприятия. Но ни смена вывесок, ни финансовые преференции, ни рассрочка долгов не помогли. Однако и у таких преобразований АПК есть прямые противники. Во время доклада о реорганизации колхозов 18 ноября Президент Александр Лукашенко заявил, что на Всебелорусском народном собрании руководители «хороших, передовых хозяйств» выступили с предложением отменить некоторые нормы Указа № 349, а другие, встречаясь с главой государства, обращали внимание на то, что «фактически нам не нужен такой документ».
Теперь Президент потребовал разобраться с Указом № 349 и доложить, почему его нормы были неоднозначно восприняты руководителями и членами сельскохозяйственных кооперативов.
«Если просто у кого-то чешутся руки обязательно и сельское хозяйство модернизировать и приспособить, как вы пишите, в прогрессивные формы превратить, то не мешайте работать крестьянам и не лезьте в их вопросы, – заявил А. Лукашенко. – Что значит «прогрессивные формы»? Нам что, важна форма? Кому-то не нравятся СПК, как мы их называем, или колхозы и совхозы, как мы их раньше называли? Сельскому хозяйству надо дать возможность работать».
По мнению Президента, сколько бы ни модернизировали, ни называли хозяйства по-новому, от этого ничего не изменится, пока их не поддержат финансово, экономически или организационно. Глава государства потребовал объяснений, «что имелось в виду тогда, почему вдруг захотелось иметь какие-то организационно-правовые, прогрессивные формы и что тогда не соответствовало законодательству».
Попробуем разобраться, что «имелось в виду». Несоответствие фактического правового статуса СПК понятиям Гражданского кодекса лишь формально можно считать причиной преобразования. К тому же перевод колхозов в иные организационно-правовые формы почти завершен. Если 10 лет назад в республике из 1900 сельхозорганизаций 1108 представляли собой производственные кооперативы (т.е. колхозы), 136 – акционерные общества, 78 – общества с ограниченной и дополнительной ответственностью, а 577 – унитарные предприятия, то на 1.01.2016 г. число СПК сократилось в 2,6 раза, АО – выросло в 4,5 раза, ООО и ОДО – в 2,3 раза. Таким образом, более половины колхозов за 10 лет уже ликвидированы, преобразованы в хозяйственные общества и унитарные предприятия, реорганизованы путем слияния или присоединения к промышленным предприятиям в качестве филиалов.
Всего же доля СПК в общем количестве сельхозпредприятий сократилась за 6 лет с 33,5% до 15,3% (с 541 до 225 на начало текущего года), а акционерных обществ – выросла с 24,8 до 41,7%. Впрочем, это никак не повлияло на роль государства. Доля юрлиц, находящихся в госсобственности, сократилась с 24,6% всего до 21,2%, а частных (среди которых немало СПК и АО с минимальной долей частных компаний и физлиц) выросла с 74,2 до 76,1%, причем доля организаций с долей государственной собственности выросла с 12,7 до 40,4%. Переход СПК в госсобственность обеспечивает механизм, заложенный в Указе № 349: если на 1 января года, в котором принимается решение о его преобразовании, стоимость чистых активов колхоза меньше стоимости неделимого фонда и (или) имеется просроченная задолженность перед бюджетом, колхоз преобразуется в коммунальное унитарное предприятие или хозяйственное общество со 100-процентной долей административно-территориальной единицы в уставном фонде.
На многих предприятиях, которые таким образом «модернизировались», ничего не изменилось. Даже если бывшим колхозникам достанется по 1–2 акции, им остается по-прежнему «сидеть – ждать, что будет дальше». Вряд ли начнется торговля подобными акциями в России или другой стране, где приватизация прошла куда успешнее. Долго придется дожидаться, что «кто-то скупит, придет и поднимет сельское хозяйство в стране», если акции не дают своим владельцам реальных прав ими владеть, распоряжаться, эффективно участвовать в управлении предприятием и получать весомую часть его прибыли. Если акционирование всего этого не приносит, то никакой пользы от него нет, и не будет. Впрочем, полный развал и разруха сплошь и рядом наблюдаются в СПК и на госпредприятиях, где никаких реформ и в помине не было. Другие обеспечили себе успех за счет преференций, которых не хотят лишиться, утратив государственный статус и покровительство.
ТЕПЕРЬ готовится проект изменений в Указ № 349. Из опубликованного пресс-релиза невозможно понять, чем «новые подходы» будут отличаться от норм ст.ст. 107–112 ГК и утрачивающего с 1 января силу 2017 г. Указа от 02.02.2001 № 49 «О некоторых вопросах организационно-правового обеспечения деятельности колхозов». Ведь колхозы лишь условно можно считать коммерческими организациями, основной целью которых является извлечение прибыли, а попытка всерьез возложить на колхозников как членов СПК субсидиарную ответственность по долгам производственного кооператива может иметь сокрушительные последствия. Проблема колхозов как раз и заключается в несовместимости их формального правового статуса с реальной экономической сущностью.
Поэтому дело здесь не только в смене «вывески» организационно-правовой формы предприятий АПК, а в том, меняется ли при этом контроль над собственностью, система управления и ответственности. Главным преимуществом СПК и госпредприятий является возможность фактически не отвечать по своим обязательствам, ибо все посягательства кредиторов упираются в тщетность попыток обращения взыскания на имущество таких должников и признание их банкротами.
Некоторые из этих предприятий уже находятся в таком состоянии, что им не поможет ничто. Менять организационно-правовую форму бессмысленно, приватизировать уже поздно, присоединять к более успешным – только зря тратить их ресурсы. Даже ликвидировать их опасно: списание накопленных безнадежных долгов вынудит кредиторов безусловно признавать убытки. Государство, вливая миллиарды в АПК за счет налогоплательщиков, по сути, возложило на все общество субсидиарную ответственность за неэффективность сельского хозяйства.
ДРУГАЯ проблема – управление. Руководство сельхозпредприятий существенно ограничено в правах хозяйственного ведения и управления. Не только планы и прогнозы, но и значительная часть оперативных решений принимается только с согласия, а то и по прямому указанию исполкомовских чиновников. С их точки зрения, больше всего соответствуют интересам государства только те предприятия, которые полностью ими контролируются: в вопросах распоряжения имуществом, доведения обязательных для исполнения требований, утверждения доходов, расходов и расчетов. Обратная сторона такой зависимости – равнодушие и безынициативность руководителей, коррупция, хищения, безответственность перед кредиторами, отсутствие стимулов для повышения эффективности.
Организационно-правовая форма как таковая действительно совершенно не важна, если старательно не позволять ей наполниться тем содержанием, для которого она предназначена. Тогда акционирование влечет только лишние хлопоты, связанные с соблюдением корпоративных ритуалов и информационной открытостью. Влияние государства на собственность делают недостижимыми такие достоинства акционирования, как возможность гибкой мотивации персонала, сравнительно легкая смена руководителей, способность привлекать внешние инвестиции через эмиссию и продажу акций. К сожалению, без серьезных изменений как в АПК, так и в остальных сферах большинство этих возможностей носит только потенциальный характер.
Источник